Аркет облегченно выдохнула. Все.

Соглядатай стоял рядом с беспомощно поникшей Элит, изрыгая проклятия, призывая застывших в оцепенении зрителей и всех прочих, всех обитателей этого погрязшего в грехе города преклонить колени пред величием Откровения и покаяться, покаяться, пока еще…

Аркет шагнула к нему и одним ударом рассекла горло.

Соглядатай покачнулся, сделал несколько шагов назад и рухнул на руки зрителей. Оставленная Беспощадным тонкая полоска вспухла, и кровь хлынула ему на грудь, растекаясь по одежде. Рот шевельнулся, губы прошамкали что-то невразумительное, может быть, слова молитвы, но членораздельных звуков никто не услышал. Аркет склонилась над Элит и, убедившись, что с той все в порядке, что ее, похоже, лишь опоили каким-то безобидным зельем, выпрямилась, бросила еще один взгляд на соглядатая, вокруг которого уже собиралась толпа, и отошла к раненому с кинжалом в глазу. Несчастный был еще жив и, когда она наклонилась вынуть оружие, потянулся к ней и что-то прошептал. Аркет положила руку ему на лоб, и он улыбнулся, как ребенок.

Она вытащила кинжал, и он умер.

— Клянусь Хойраном, Аркет, это меня не радует. Нет, нет и нет.

— Меня тоже, мой господин. — Ее тошнило и трясло, но сесть было некуда, а попросить стул она не решалась. — И мне совершенно непонятно поведение Цитадели.

— Вот как? Неужели? — Джирал расхаживал по тронному залу взад-вперед, словно разъяренный тигр. Посторонних он выгнал, чему они, став свидетелями приступа императорского гнева, были только рады, и Аркет осталась с ним наедине. Сердце еще не успокоилось после погони и схватки, на одежде еще не высохла чужая кровь, а в животе холодело от крина. — Не валяй дурака, женщина, и не притворяйся такой уж наивной. Началась игра за власть, и ты понимаешь это не хуже меня.

— Если так, мой господин, то начало нешуточное.

— Верно. — Он остановился, повернулся и угрожающе нацелил на нее палец. — И виновата в этом ты. Разве не ты устроила погоню через весь город, а потом на глазах у сотен перерезала кучку ревнителей веры? Если бы не ты, все было бы тихо и спокойно.

— Нет. Если бы не это, было бы что-то другое.

— Вот именно. — Джирал решительно прошел к трону, тяжело рухнул в его мягкие объятия и хмуро уставился в пустоту. — Другой была бы ситуация. Мы имели бы дело с другой Цитаделью, собирающейся с силами, смыкающей ряды, злоумышляющей под руководством негодяя Менкарака, который во весь голос отрицал бы свою причастность к похищению твоей гостьи, но в то же время утверждал бы везде, где только можно, что светские власти империи слишком слабы и не в состоянии защитить правоверных от внешних темных сил.

— Скорее всего, такой тактики он будет придерживаться и сейчас.

— Да. И нас ждет повторение истории с братством Девятого племени. — Джирал хмуро взглянул на нее. — Ты ведь помнишь тех ребят? Я хочу сказать, ты ведь была тогда здесь?

— Да, помню. И помню, что ваш дед отправил всех на эшафот.

— Не искушай меня.

Пустой треп — это понимали оба. Те дни давно миновали. Джирал попал в зависимость от Цитадели, поддерживавшей его экспансионистскую политику — ссудами, благословением и призывами к населению не жалеть сил и укреплять имперскую армию новыми и новыми рекрутами. При Акале Великом более трети всех солдат считали себя воинами веры. Многие из них погибли, но многие и выжили, даже в последовавшей затем войне с чешуйчатыми. Да и теперь в армии оставалось немало парней с горящими глазами, обученных и закаленных боями, ждущих любой возможности, чтобы найти применение своим талантам, продолжить борьбу, а с кем — неважно.

Джирал унаследовал их вместе с долгами и торжественно принятым на себя обязательством быть не только светским, но и духовным правителем.

— Вам есть на кого опереться в Цитадели? — спросила Аркет.

— В данной ситуации? — Император пожал плечами. — Их немного. Аркет, ты перерезала горло соглядатаю. На глазах у половины города. Средь бела дня. Что они могут сказать?

— И все-таки, господин, сколько у вас сторонников?

Забыв об этикете, Аркет повысила голос.

Джирал вздохнул.

— Ты имеешь в виду тех, кого можно подкупить или шантажировать? Не знаю… человек пятнадцать или двадцать. Есть еще несколько старых друзей отца, тех, кто придет на помощь, когда увидят, что дела плохи. Но их не больше полудюжины.

— Итак, двадцать пять?

— При самом удачном раскладе.

— Большинства не получается.

Джирал состроил гримасу.

— Можешь и не говорить.

— Ладно. — Тошнотворный комок в желудке повернулся. Аркет вытянула руки на высоте пояса, широко растопырила пальцы и усилием воли приказала им не дрожать. — Что ж, посмотрим. Они соберутся, обсудят и примут вполне очевидное решение. Как минимум потребуют, чтобы я предстала перед их судилищем. Заберут и Элит. В лучшем случае в качестве свидетеля. Нужных им ответов не добьются, и тогда… новые допросы, а потом и…

— Не беспокойся. — Император произнес это с такой жестокой силой, что Аркет вздрогнула. — Я обещал отцу у его смертного ложа и слово сдержу. Эти подонки тебя не получат.

В глазах защипало от слез благодарности. С трона как будто говорил другой человек. Она скорее сбежала бы из города, чем предстала перед судом, и уже обдумывала возможные пути отступления. И вот…

— Я… благодарю вас, мой господин. Не нахожу слов, чтобы выразить…

— Ладно, ладно, — отмахнулся Джирал. — С этим все понятно. Я бы тоже не хотел оказаться в их руках и познакомиться с их игрушками. Вопрос в другом: как решить проблему, не разворачивая войска. В конце месяца нас ждет день рождения пророка. Обычная уличная истерия с битьем в грудь и привычными заклинаниями. Я не хочу, чтобы эти толпы маршировали еще и у дворца.

— С точки зрения закона…

— Забудь про закон. Здесь такое не пройдет. Эти мерзавцы тычут в закон, когда он им выгоден, и не замечают его, когда не выгоден. Священники всю жизнь только и делают, что отыскивают в Откровении то, что укрепляет их власть. Нужно подрезать им крылышки до того, как все начнется. — Он задумчиво сложил руки домиком. — В общем, Аркет, тебе необходимо исчезнуть на время.

— И Элит тоже.

— Ну… ладно. Пусть. Возьми с собой эту ведьму. Так оно, пожалуй, даже лучше. Тебя нет, и все их требования отпадают. — Джирал решительно кивнул. — Да, это сработает. Должно сработать. Мы вывезем тебя из города еще до сумерек. Скажу Ракану, чтобы организовал прикрытие. А я между тем соглашусь на созыв внеочередного заседания совета и выслушаю требования Цитадели. Мы посылаем за тобой — тебя нигде нет. Снова посылаем — тот же результат. До вечера продержимся. К тому времени как станет ясно, что ты сбежала, уже стемнеет. Я распоряжусь начать поиски на рассвете. Тебя опять не находят. Я обещаю привлечь к поискам хватов. Распускаем слухи, что ты, мол, подалась в Трилейн или даже в пустошь. Делается все возможное, спасибо, господа. А между тем ты укроешься… где? Есть предложения?

В голове у нее что-то зашевелилось, словно пришли в движение тщательно подогнанные и хорошо смазанные части затворного механизма кириатского корабля. Сдвинулись, повернулись, состыковались — и вот вам новая конфигурация. Ей даже показалось, как что-то щелкнуло. Волна возбуждения прокатилась по венам. Аркет прочистила горло.

— Я подумала об Эннишмине, мой господин.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Тусклый зеленовато-серый свет просеивался сквозь обступившие их голые деревья. Ленивый ветерок приносил слабый запах гнили.

Поначалу Рингил воспринял перемену с уже привычным, усталым недоверием. За время, проведенное на олдраинских болотах, он видел кое-что и похуже. Но были и другие тревожные знаки, не сулившие ничего хорошего. Дорога, на которой он встретил Ризгиллен и остальных, менялась на глазах, словно процесс ее старения фантастическим образом ускорился в несколько раз, или же что-то разъедало ее снизу тем сильнее, чем дальше уходила она в глубь территории, не желавшей ее присутствия. В каменных плитах появлялись рваные трещины, достаточно широкие и глубокие, чтобы сломать лодыжку. Кое-где Рингил даже заметил человеческие черепа, вбитые в трещины вместо клина, но это могло быть всего лишь еще одной галлюцинацией, а к ним он уже привык.